Ночь. Елена в халате, без прически, отсчитывает капли, пьет. Звонит по разным номерам телефонов.
ЕЛЕНА. Милиция? Скажите, к вам не поступал Лопухов, Георгий Семеныч, архитектор… Нет? Извините. (Набирает номер.) Больница? Добрый вечер. К вам не поступал Лопухов? (Набирает новый номер.) Здравствуйте. Это морг? Простите… (Положила трубку.) Ну, и дура!
Звонок в дверь. Елена открывает. Стремительно влетает Антонина, растрепанная, в плаще, под ним пижама…
Палата клиники. За просторным окном зеленая листва. Лунный свет привносит нечто ирреальное. Под капельницей находится Ник. Лежа на кровати, он что-то вспоминает и свободной рукой на стене карандашом рисует палочки. Входит Шурочка, в коротком халате, с книгой в одной руке и со шприцем в другой…
3 апреля
Госдепартамент США выразил серьезную озабоченность в связи с решением руководства Беларуси сократить закупки «Куки-колы» и увеличить производство березового и других натуральных соков. Представитель Госдепартамента назвал этот акт правительства Беларуси недружественным…
В темноте вспышка ослепительного света. Слышится падение тела с большой высоты. Истошный крик женщины.
Голос Янки Купалы:
— Вот и всё. Меня больше нет. Жизнь окончена. В шестьдесят лет. Рановато. Еще столько не сделано!..
Голос пожилой Павлины Мядёлки:
— Было это или не было? И так ли было? В последнее время память меня подводит, путаются имена, события, даты… Сколько пришлось пережить! Польские тюрьмы, дефензива, Лубянка, Бутырка, психушка в Казани… Неужели не повлияло? А может, всё это я сочинила? Нет, что было, то было. И никому я это не отдам, моё. Началась эта история сто лет назад…
Однокомнатная квартира в многоэтажном доме, скромная обстановка. Поздний вечер. Сверху доносятся танцевальная музыка, топот ног, шум, смех. Кирилл Алексеевич, худощавый мужчина в пижаме, расстелил постель на тахте. Берет журнал, но не ложится. Периодически поглаживает руки. Затыкает уши ватой, но это не помогает. Находит шапку-ушанку, надевает, завязывает тесемки. Тот же результат. Тогда он приносит с кухни стакан воды, принимает таблетку. Пытается читать. Настойчивый прерывистый звонок в дверь. Не снимая шапки, он встает, открывает. Пошатываясь, почти с закрытыми глазами, входит Инесса Михайловна, молодая привлекательная женщина в очках, в вечернем платье. Она направляется к постели. Не глядя на хозяина квартиры, властно, небрежным жестом показывает на дверь…
В темноте слышны таинственные звуки, шорохи, пение птиц. Издали доносится шум прибоя. Голоса – молодой, девичий, веселый и грустный, пожилого мужчины.
ЛИКА. Я шальная! Меня постоянно толкают какие-то чертики, бесенята!
НИК. Шалая?
ЛИКА. Нет, шальная! Как писатель ты должен чувствовать разницу…
В темноте слышны странные звуки, стоны животных и птиц. Где-то вдали там-тамы, пение туземцев. Постепенно светлеет. Вокруг заросли, джунгли. На траве с закрытыми глазами лежит Мириам. На разных уровнях в невероятных позах периодически высвечиваются действующие лица. Валери, высокий, худой, в очках, сачком пытается поймать бабочку…
Трёхкомнатная квартира в многоэтажном доме. Клавдия, склонная к полноте, гладит бельё. Её внешний вид говорит о том, что она навсегда потеряла надежду нравиться мужчинам и иметь поклонников. С рукописью в руках выходит с комнаты Игорь, высокий, худой, в очках. Какое-то время смотрит на телефон, берёт трубку, набирает номер…
Поздний вечер. В двухэтажном особняке, утопающем в зелени, находятся квартиры отставных военных. В просторной комнате на втором этаже скромная мебель. На стенах — фотографии и охотничьи трофеи — головы волка, дикого кабана, лисы, архара, сайгака, барса, рога лося, оленя, чучела птиц. Слышится шум борьбы. Крепкий пожилой мужчина, Леонид Петрович, заломив руку за спину, толкает перед собой Елену, молодую женщину. Она в бешенстве, сопротивляется, между ними — яростная борьба…
Звучит веселая музыка.
На авансцену выходят кошка Ника, молодая, энергичная, и собака Фараон, старый, рассудительный пёс.
НИКА. Тише, дети, тише! Не шумите! А то разбудите нашу Анжелику! Она только что уснула!
ФАРАОН. Пока она спит, мы можем спокойно поесть! А то держит нас на диете. Надоело! Отощали!…